Год назад, когда уже появились первые знания и о коронавирусе, и о лечении COVID-19, но вакцин еще не было, многие специалисты успокаивали: респираторные вирусы, перекочевав от животных в человеческую популяцию, обычно приспосабливаются к новым условиям и становятся менее агрессивными.
Тем не менее сейчас мы наблюдаем новый рост заболеваемости. Какие секреты коронавируса уже раскрыты и какие загадки остаются? На вопросы «Российской газеты» ответил главный специалист-пульмонолог Минздрава России, член-корреспондент РАН Сергей Авдеев.
Получается, годовой давности прогнозы о том, что вирус со временем «приручится», не оправдались?
Сергей Авдеев: Получается так. Пока мы видим случаи COVID-19 такого же тяжелого течения, как и год назад. Это все та же тяжелая непредсказуемая болезнь, иногда фатальная. Поэтому, к сожалению, несмотря на то что мы пережили вторую волну, сейчас есть признаки третьей волны. К сожалению, пока мы не видим как такового ослабления данного вируса.
Научились ли медики прогнозировать тяжесть заболевания, когда оно только начинается?
Сергей Авдеев: Конечно, важно понять, как будет развиваться заболевание. Кое-что мы сегодня уже знаем. Например, пожилой возраст (80-90 лет) — предиктор неблагоприятного прогноза. Сопутствующие заболевания, такие как гипертония, другие сердечно-сосудистые, сахарный диабет, ожирение — все это значительно усугубляет течение COVID-19.
Еще один фактор риска — курение: чем больше стаж, тем хуже прогноз, и это однозначно, какие бы небылицы ни читали мы в интернете о том, что коронавирус «не берет» тех, кто курит.
Чем больше стаж курения — тем хуже прогноз по течению COVID-19, какие бы небылицы мы ни читали в интернете о том, что курильщиков коронавирус «не берет»
Сегодня у нас уже есть определенные маркеры — сделав общий и биохимический анализы крови, мы уже видим, попадает ли пациент в группу высокого риска по тяжелому течению. Например, у него высокий уровень С-реактивного белка, низкий уровень лимфоцитов, низкий уровень тромбоцитов, значит, прогноз не очень хороший. Но вирус все еще часто непредсказуем: бывают пациенты, им немного лет, 35-45, нет сопутствующих заболеваний, но COVID-19 у них протекает тяжело. Так что, безусловно, изучение этого заболевания продолжается.
Минздрав много раз обновлял рекомендации по профилактике и лечению COVID, добавлял одни препараты и методики, убирал другие. Что можно сказать о последней версии документа?
Сергей Авдеев: Последняя, уже одиннадцатая версия рекомендаций вышла в мае. Был расширен перечень вакцин, добавлена «КовиВак» Центра имени Чумакова, дополнены разделы медикаментозной терапии. В частности, сегодня пациентам, которые лечатся амбулаторно, рекомендована новая схема с применением ингаляционного глюкокортикостероида — будесонида, который обычно применяют для лечения астмы. Были опубликованы данные, что его применение снижает длительность проявления симптомов COVID-19, уменьшает вирусную нагрузку, и в целом заболевание проходит легче — снижается температурная реакция, например.
Но при этом хочу подчеркнуть: все-таки это лекарственная терапия серьезного заболевания, поэтому необходимо назначение лечащего врача. Как, впрочем, и по применению других препаратов.
Что можно сказать о противовирусных препаратах, которые включены в рекомендации? Недавно на Конгрессе по инфекционным болезням говорилось, что по-прежнему нет специфического лечения, это значит, что противовирусные препараты не всегда помогают?
Сергей Авдеев: Изменения в рекомендациях по мере накопления знаний и опыта в лечении нового заболевания — это естественно. В 11-й версии, например, из рекомендаций убран препарат гидроксихлорохин (противомалярийное лекарство. — Ред.). Изменения связаны с тем, что мы постоянно получаем новую информацию об эффективности и неэффективности препаратов.
Сегодня по-прежнему нет идеального противовирусного препарата. В рекомендациях первые строчки занимают фавипиравир и ремдесивир. Но, к сожалению, они эффективны только в первые 5-7 дней после начала заболевания. А позже, к сожалению, нет.
В стационар, как показывает практика, пациенты попадают в среднем на 7-8-й день от начала болезни, поэтому в стационарах вряд ли можно увидеть, как работают эти препараты.
Нужно ли принимать противовирусные лекарства тем, кто болеет легко, практически бессимптомно?
Сергей Авдеев: При легкой форме заболевания возможно назначение противовирусных препаратов. Но вообще, это сложный вопрос, на который у меня нет точного ответа — ведь он должен быть подкреплен исследованиями.
Думаю, в ближайшее время мы увидим новые направления терапии. Идут исследования по применению моноклональных антител, которые также имеют противовирусную направленность.
А если говорить не о лекарствах, какие методики наиболее эффективны и доступны? Много всего было опробовано: кислород, барокамера, плазма переболевших…
Сергей Авдеев: Кислород, безусловно, необходим. Барокамера — экспериментальная методика, это не метод респираторной поддержки. Пока говорить о широком внедрении барокамер в нашу практику не приходится. В рамках научной тематики — да, применяют, в рамках стандартной терапии в условиях пандемии — конечно нет.
По поводу плазмы сначала у специалистов были большие надежды на ее применение. Потом они стали угасать. С чем это связано? С отрицательным собственным опытом и с данными крупных исследований. В частности, совсем недавно опубликовано исследование из группы Recovery, в котором проанализированы истории болезни тысяч пациентов: сравнивалось действие плазмы реконвалесцентов (переболевших) с плацебо — результат нулевой. Из реальной клинической практики я могу сказать, что эта терапия обладает эффективностью, но на самых ранних этапах. Есть пациенты, которые отвечают на эту терапию, но, к сожалению, далеко не в каждом случае.
Как изменился характер заболевания с учетом появления новых штаммов? Стоит ли бояться вирусов-мутантов?
Сергей Авдеев: Вирусы, к сожалению, предрасположены к мутации, и в результате они могут получать не очень хорошие, с нашей точки зрения, свойства: более высокую контагиозность, например, ну и более тяжелое течение коронавирусной инфекции, что тоже не исключено.
Вспомните историю с британским вирусом — наша страна закрывала авиасообщение с Великобританией именно из-за этой повышенной опасности «британского» штамма. Сегодня у нас другая напасть — индийский штамм. В Великобритании тот самый британский штамм, которого мы боялись, замещается сегодня индийским штаммом. Есть предпосылки, чтобы говорить, что это более контагиозная инфекция, нежели исходный штамм.
В связи с изменчивостью вируса принципиален и вопрос профилактики. Будут ли эффективны вакцины, которыми мы располагаем, против этих новых штаммов? И здесь, конечно, важны исследования. Самый яркий пример: некоторые штаммы резистентны к вакцинам. Например, в Южной Африке отказались от вакцины AstraZeneca, потому что получили информацию о том, что есть проблемы с ее эффективностью против «южноафриканского» штамма.
Что касается российских вакцин, вирусологи, иммунологи говорят, препараты, которые мы имеем, как раз тем хороши, что при необходимости можно будет быстро поменять их составляющие компоненты в соответствии с мутациями вируса.
Как можно убедить людей сделать прививку?
Сергей Авдеев: Я бы показал сомневающимся снимок легких пациентов с COVID-19. Особенно тех, кто не выздоровел. Там невооруженным взглядом видны «белые» легкие, то самое пресловутое «матовое стекло». Представить себе бывает сложно, за счет чего пациент еще жив, еще дышит.
Из моего опыта: у многих, у кого кто-то из близкого окружения тяжело болел — родственники, друзья, знакомые, — сомнения в необходимости прививки уступили место осознанию того, что нужно вакцинироваться, чтобы не повторить такую судьбу.
